Санкт-Петербургский Фехтовальный Клуб  

1

Константин Агунович

4 октября 2007         ·Специально для «Афиши»·

TimeOut Петербург
Выставка
“Жизнь Алины: картины, подарки, документы”

Произведения из коллекции Алины Туляковой (Алонсо), подаренные ей друзьями в 80-х годах, фильмы, снимавшиеся в доме Алины (“Взломщик”, режиссер Валерий Огородников, “Рыцари поднебесья”, режиссер Евгений Юфит, “Мочебуйцы-труполовы”, режиссер Андрей Мертвый), телевизионные передачи с ее участием, фотографии Бориса Смелова, Дмитрия Конрадта, Сергея Свешникова, Андрея Усова (Вилли) и др.

 ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ

АЛЕКСЕЙ ВИШНЯ
Группа АЛИСА: Маленькие истории двадцатилетней давности
Для Specialradio март 2009

Фрагмент

ВЗЛОМЩИК
Во время съёмок фильма Константину приходилось вдвое чаще обычного приезжать в Ленинград. Режиссёр Валерий Огородников решил показать досуг Героя в привычной для него среде, и Костя пригласил всех на съёмку. Это называлось “массовка крупным планом”. Мне даже слова там придумали.
Позвали Гаркушу, Свинью, Лёню Фёдорова и еще несколько человек. Одну сцену снимали несколько дней. Супруга связала мне яркий свитер с горизонтальными полосками, а Маня, вторая половинка Игоря Тихомирова, сшила белые брюки, и теперь меня трудно не заметить в той массовке.

Процесс проходил в огромной многокомнатной квартире петербургского искусствоведа Алины Туляковой, известной под фамилией Алонсо. Сейчас Алина замужем за Владимиром Шинкарёвым – художником и писателем, придумавшим Митьков. Квартиру Алины Ленфильм взял в аренду. Сколько имён знал этот дом на Петроградской стороне! Пришлось бы перецитировать всю рок-энциклопедию, если бы взялся рассказывать про Алину подробно.
Кинчеву это дело явно не нравилось. Жаловался, что Валерий делает из него картонного героя, заставляет произносить чуждые тексты, выставляя в сомнительном свете. Трудно давалась сцена, когда Костя выволакивал мальчугана по лестнице во двор. Такой жест выходил за его нравственный периметр и сильно ломал. Зато в другой сцене Косте удалось продвинуть собственный message:
– “Нас нельзя изменить, нас можно только уничтожить.”
Для меня ценен фильм тем, что в художественной форме точно отразил неформальное поколение тех времён. Сегодня для всех нас “Сайгон” уже больше, чем кафе, а Гаркуша больше, чем танцор. Это наша молодость, кино-открытка, фетиш. Память, одним словом.

ОЛЬГА ЖУК
Журнал Амазонки
26 окт, 2007 БАШЛАЧЕВ
Я увидела Сашу Башлачева первый раз на квартирнике у Алины Алонсо году, наверное, в 84. Пригласила меня туда женя Цыганская (Каменецкая) и сама хозяйка салона Алина. Пришли мы вместе с мамой. Народу было очень много, хотя Сашу никто еще в городе не знал. Пропиарили, как сейчас бы сказали, Женя и Алина его хорошо. Он сразу привлек мое внимание своей искренностью и трагичностью, граничащей с обреченностью. Вскоре я поняла он обречен, так на износ петь и жить нельзя. Его скоро не будет. К сожалению, как и в других случаях, я оказалась права.

 Что же было дальше, а дальше было вот, что, Сашу все дружно за его большой несомненный талант и бескорыстность, стали пристраивать в Питере. Женя вышла за него замуж, чтобы легализовать его в нашем городе, где несомненно для него было больше перспектив,  чем в Череповце. Кроме того, Алина и Женя обратились ко мне с просьбой устроить его в газету, например в «Смену», где я в те годы время от времени печатала свои статьи по кино. Саша по образованию был журналистом, и вполне мог продолжать карьеру журналиста, совмещая ее с подлинным своим предназначением – песнями.
Саша довольно быстро стал известным в Питере. Его приезд совпал (а может он специально его подгадал) с организацией Рок-клуба – беспрецендентного музыкального сообщества неформальных музыкальных банд в СССР. Наряду с Клубом 81 – литературным – он стал формировать общественные, эстетические и художественные вкусы в городе, и позже – в стране.
Саша стал звездой, рядом с ним появился сонм поклонниц и поклонников, в основном, конечно, девушек-красавиц, поклонниц. Одна из них – Настя Рахлина – стала впоследствии матерью его ребенка, ребенка, который увидел свет уже после смерти Башлачева.
Саша выкладывался на концертах, как никто, он выплевывал свои поэтические тексты, как харкал кровью, они все были выстраданы, и вышли из его хрупкого больного тела и обнаженной души, наружу, после чего, стали жить своей собственной жизнью.

” Однозвучно гремит колокольчик Спасской башни Кремля.
В тесной кузнице дня Лохи-блохи подковали Левшу.
Под рукою – снега. Протокольные листы февраля.
Эх, бессонная ночь! Наливай чернила – все подпишу!
Как досрочник-«ЗэКа», два часа назад откинулся день.
Я опять на краю знаменитых вологданьских лесов.
Как эскадра в строю, проплывают корабли деревень,
И печные дымы – столбовые мачты без парусов.
И плывут до утра хутора, где три кола – два двора,
Но берут на таран всероссийскую столетнюю мель.
Им смола – дикий хмель. А еловая кора им – махра.
Снежок – сахарок. А сосульки им – добра карамель.
А не гуляй без ножа! Да дальше носа не ходи без ружья!
Много злого зверья. Ошалело – аж хвосты себе жрет.
А в народе зимой – ша! – вплоть до марта боевая ничья!
Трудно ямы долбить. Мерзлозем коловорот не берет.
Ни церквушка, ни клуб. Поцелуйте постный шиш вам баян!
Ну, а ты не будь глуп! Рафинада в первачок не жалей!
Не достал нас «Маяк». И концерты по заявкам сельчан
По ночам под окном исполняет сводный хор кобелей.
Под окном по ночам – то ли песня, то ли плач, то ли крик,
То ли спим, то ли нет! Не поймешь нас – ни живы, ни мертвы.
Лишь тропа в крайний дом над обрывом вьется, как змеевик.
Истоптали весь снег на крыльце у милицейской вдовы.
А я люблю посмотреть, как купается луна в молоке.
А вокруг столько звезд! Забирай хоть все – никто не берет.
Значит, крепче стал лед. Мерзни, мерзни волчий хвост на реке!
Нынче – славный мороз. Минус тридцать, если Боб нам не врет.
Я устал кочевать от Москвы до самых дальних окраин.
Брел по горло в снегу. Оглянулся – не осталось следа.
Потеснись – твою мать! – дядя Миша, косолапый хозяин!
Я всю ночь на бегу. Я не прочь и подремать.
Но, когда я спокойно усну, тихо тронется весь лед в этом мире,
И прыщавый студент – месяц Март – трахнет бедную старуху-Зиму.
Все ручьи зазвенят, как высокие куранты Сибири.
Вся Нева будет петь. И по-прежнему впадать в Колыму.”

МИХАИЛ БЕРГ
проза : Момемуры : Часть V Бесы : Макс Касис
* …или отлеживается на даче бывшего испанского генерала в Рамос-Мехиа — дача в Тарховке, принадлежавшая Алине Алонсо, испанке по отцу и держательнице одного из самых заметных литературных и музыкальных салонов в Ленинграде, где читали и выступали практически все более или менее известные андеграундные поэты и музыканты.